Берлин с января по сентябрь
Весной 2024 года снова сгонял в Узбекистан — в предыдущий раз был в стране ровно 10 лет назад до этого. Было интересно сверить впечатления, и в очередной раз убедиться, что Узбекистан по-прежнему можно назвать одной из самых клевых стран для путешествия в мир пост-СССР.
Когда я первый раз приехал в Узбекистан, страна казалась мне симпатичной, но диковатой — этом объяснялся первый мой рассказ об Узбекистане, который лестным не назовёшь. Надо признать, что с тех пор изменилось многое, даже скорее вообще всё. Я словно приехал в новую страну, и новая мне понравилась куда больше.
Ташкент, к примеру, это уже смесь Воронежа и Дубая. В городе растут небоскрёбы, цены на жильё сопоставимы с Петербургом, повсюду стоят хипстерские кафе, магазины электроники и модные барчики. При этом на центральном рынке, как и полвека назад, торгуют цветами прямо из салона «Жигулей», и жарят козла.
В Самарканде сходил в местную баню, которая работает там с XVI века. Внутри на горячих кирпичах мужчина в трусах ломал меня полностью, я кричал и пытался получить удовольствие. Рядом пожилой немец получал удовольствие на самом деле. Еще в Самарканде я купил нож из дамасской стали, дамасскость на котором оказалась нарисованной и слезла спустя пару месяцев эксплуатации (а сам нож заржавел). Купленные там же ножнички в виде журавля я успешно потерял (кажется, еще в самом Узбекистане).
Еще в Самарканде в старейшей синагоге бывшего СССР раввин показывал фотографию Якубовича, который в этих местах успешно бывал. А мы с В. и К. сыграли в местный полуночный боулинг, а я снова за десят лет посетил медрессе «Чор Минор» в Бухаре — как и раньше, это значит, «Четыре башни».
Узбекстан пока не может решиться, что ему нравится больше: торговать старинным наследием или пытаться вырваться из него в будущее, покрытое турецкой кафельной плиткой? Пока пытается совместить оба подхода, но пропорция меняется в зависимости от места. Хива, к примеру, проиграла свою историчность — теперь это крепко, по-собяниски реконструированный оазис для многочисленных туристов, которые пьют пиво на крышах.
Местный доктор наук провёл экскурсию, навалив альтернативного кринжа — разгадывая абстрактный рисунок на столбе, он придумал целую историю про муллу-гомосексуала и угнанного в рабство армянина. Забавно, как человек, видя интерес на лицах слушателей, не может остановиться и проваливается в чертоги безумия.
Возле Бухары активно развиваются, строятся и обновляются исламские памятники — на деньги более состоятельных мусульман из других стран, которые туда и едут, поклониться. По привычке и традиции захожу в мечеть посидеть в тишине и аккуратно посмотреть на людей. Приятно снять обувь и сложить под себя ноги на коврах, в прохладе. Приятно, что в мечети комфортно людям любых вероисповеданий.
Узбекская кухня, как и всегда — одна из причин приехать сюда откуда угодно. Очень вкусно и разнообразно. Вот только местное пиво лучше не пробовать. Всё остальное можно и нужно пробовать везде. При этом срабатывает обратное правило места, которое вообще срабатывает мало где: чем менее притязательно выглядит заведение, тем оно вкуснее.
Проезжали в микроавтобусе по пустыне ночью, остановились и вышли погулять по пескам Каракалпакстана. Попробуй-ка не погулять по пескам, а правильно написать или произнести название места, в котором они находятся? А это не жук лапкой потрогал — целая автономная область в составе страны, огромная!
На обратном пути в тех же песках стоит брошенный самолёт — жаль, я заметил его уже поздно и мы не успели остановиться, чтобы полазать по его хребту. В следующий раз я побываю внутри брошенного самолета через год после Узбекистана, в Исландии (где этих самолётов сколько хочешь).
На рынке Ташкента есть специальные люди, которые за небольшую плату ходят за тобой с самодельной тележкой, чтобы покупатель мог с комфортом складывать в неё свои покупки — в стране с небогатым населением люди всегда будут выгоднее любых роботов. Рядом, возле общественного туалета, мужчина говорит мне: «У нас нет геев, но есть гей-клубы». Но я-то знаю, что геи есть — руководителя важного ташкентского театра «Ильхом» Марка Вайля из ревности зарезал возлюбленный.
На плакате — социальная реклама: «Если увидите у ребёнка нож, поговорите с ним по душам. Иначе быть беде». На другом плакате призывают не искушать людей и не оставлять ключи в машине. Машины, кстати, уже повсеместно китайские электрички, которые тут же и собирают — вместе ушедших в прошлое газовых «Дэу», на которых я катался десять лет назад.
Даже недострои выглядят эпично. Так и хочется оторваться с парнями от «тик-токов», чтобы пробраться в незаконченный коттедж какого-нибудь канувшего в лету торговца хлопком, газом или дынями из двухтысячных, чтобы стдеть в пустных оконных проёмах, смотреть на пролетающие в вечернем небе лайнеры из Токио в Дубаи, и мечтать когда-нибудь уехать куда-нибудь. Такие мечты обычно сбываются, но после сам себе не рад.
Эти люди сажают хлопок в солончаке. Остановился, проезжая мимо, выскочил сделать фото — а они начали махать мне в ответ, просто ради приветствия. Тяжелый труд, добрые люди, жаркое солнце.
Павлина на фото ниже видел не только я, но и Тилль Линдерманн, который снимал с певицей Заз клип в этом месте в Бухаре. Ну а что, места красивые, я понимаю Тилля. Павлина тоже понимаю, по мере сил.
Пока, Узбекистан. Еще увидимся, нам с тобой, в общем, неплохо!
В 2024 году исполнилась небольшая мечта — побывать в Исландии.
В самолёте исландских авиалиний было холодно — наверное, еще с полёта приучали к тому, что будет ждать после каждый день нон-стоп. После прилёта пахло серой, над аэропортом небо было серым тоже. Аэропорт полон англоязычных людей с огромными чемоданами: это американцы, которые делают тут обязательный стоп-овер по пути в Европу (или обратно). В Исландии официально туристов больше, чем жителей. А овец больше, чем их вместе взятых, в семь раз.
По ощущениям Исландия похожа немного на очень разряженую Данию или Финляндию: те же дома простого дизайна, много пространства, фермерства. Воду из-под крана пить тоже можно, а горячая пахнет серой — потому что поступает в кран сразу из земли.
В стране официально нет армии, а до недавнего времени у полиции не было оружия. Убийств тут вообще не бывает, а машины не запирают даже на ночь. Во всей Исландии живёт людей меньше, чем в моём родном городе Череповце.
Путешествовали по острову с Ж. и Л. Специально к нашему приезду ребята сняли у друзей ферму, до которой ехать в районе 5 часов (точнее, туда ехали все 10, обратно быстрее). Ферма находится натурально посреди нигде, вдоль ледяной речки, которая течет с гор куда-то в океан. За день вдалеке проезжает полдюжины машин, мобильная связь ловит еле-еле. Пекли пирог из клюквы, варили свежий кофе в воронке, жарили веганские бургеры на костре.
Водопадов, гейзеров и прочих красот вокруг так много, что это добро толком никто не считает. А еще вокруг много настоящей пустоты: не специально созданной или огороженной (как в каком-нибудь национальном парке), а буквально настоящей, она тут просто повсюду. Не пустота среди людей, а люди среди пустоты.
Можно остановить машину, выйти на дорогу и лечь посреди неё, как герой «Моего личного штата Айдахо». До того, как проедет машина, успеешь хорошенько выспаться.
Погоды вокруг странные, хочется носить пуховую куртку на футболку — примерно так все и делают. Бывает, выглянет солнце: и тогда куртку снимаешь. Но обычно хочется надеть вторую куртку поверх. Исландия учит контролируемо мёрзнуть нон-стоп. Впрочем, этого я и так прекрасно умею.
Это было наше предпоследнее совместное путешествие с А.
Гейзеры прикольные, но пшику больше, чем рассказов о нём (или наоборот, меньше — смотря как посмотреть). В целом по возможности туристических мест (вроде Голубой лагуны) тут лучше избегать. Чем дальше и чем меньше, тем лучше. Хочется разрядить себя в разряженность, чем мы успешно и занимались.
Самое сильное впечатление о поездке — многочасовая дорога по пустыне. В центре острове расположено большое ничто: просто поле из вулканических камней, по которому проходят дороги типа просёлочных. И всё, больше нет ничего: ни воды, ни растительности. Вокруг проезжает дай бог машина в час (а по некоторым дорогам и раз в день не проезжает). Стоит тут сломаться — можно и остаться посреди камней, сотовая связь не ловит.
Выйти из машины, пройти немного и упереться взглядом с большое ничто — бесценно. Не уверен, что испытывал подобное чувство хоть один раз в жизни до этой поездки. Великая и великолепная каменно-холодная пустыня.
Сюда очень хочется вернуться. Этим я и займусь когда-нибудь.
17 ноября 2024 года умерла наша кошка Пандора. Ей было 12 лет, последние полтора года года у неё были проблемы со здоровьем, которые мешали ей жить полноценно. Мы (особенно А.) хорошо заботились о ней и её состоянии, однако её не стало. Это случилось довольно быстро, врачи ничего не смогли сделать. Её время пришло.
Кошка была важной частью моей жизни и настоящим членом семьи. Она также была частой гостьей в этом блоге: и на фотографиях, и в рассказах о том, как мы не раз заводили с ней котят (у неё даже есть котовнуки, которые живут в разных странах, даже в очень удалённых). У меня осталось множество снимков кошки, с первого дня её появления в семье. Есть и последняя фотография, которую я сделал случайно буквально за несколько часов до того, как она нас покинула. Пускай она тоже будет здесь.
Прощай, мы были хорошим прайдом.
В пятый раз летишь в Японию уже немного родным (хотя сами японцы вряд ли так считают). Название островов и городов, онсэнов и щинкансенов уже закрепились даже в моей довольно слабой на имена памяти.
А вот летать в Японию в послековидные времена стало непросто. Билеты на самолёт вообще подорожали повсеместно, как фрукты после неурожая, а еще из-за войны пропали короткие маршруты над Россией. В результате из Берлина в Токио лететь около 16 часов: сперва 4 до Дохи, а после — еще 12, облетая вокруг практически всю Азию: от Пакистана и Гималаев до Китая и Южной Кореи. На традиционный рисовый пирожок-онигири по прилёту сил уже практически не остаётся.
Первый раз еду в Японию с базовым знанием языка. Прочитать название железнодорожной станции, заказать кофе или пиво, объяснить маленькость складных велосипедов, представить себя и А., ну и просто поддержать коротенький диалог на интересную для себя тему — бесценно. В стране с непростым иероглифическим языком, в котором другие люди не очень хорошо или не очень охотно говорят по-английски — бесценно. Словно я путешествовал в Японию на кресле-каталке, и тут кое-как встал и сделал пару шагов.
Ну, и конечно, большая мотивация продолжать учить японский дальше, хоть я довольно глупый и нерегулярный ученик (Ю.В., прости).
Снова решили поехать в Японию с «Бромтонами», но увезти свои оказалось непросто — за стоимость дополнительного велобагажа в Японию можно было свозить человека. У нас не было ни человека, ни желания платить несколько сотен долларов, поэтому мы просто арендовали «Бромтоны» в самой Японии.
Их нам предоставил итальянец, который выглядел настоящим велоспортсменом (его выдавали ноги). И «Бромтоны» наши оказались редкими, коллекционными (мой вообще был с титановой рамой). На них мы намотали несколько десятков километров повсюду: от Токио до пустых дорог острова Гото. «Бромтоны» пахнут Японией, а она сама сливается со стрекотанием велосипедного механизма.
Как приятно было поселиться в Токио в любимом районе Кагуродзака — чтобы зайти в конвейерный суши-бар, в который ходил подряд несколько поездок. Приятно собрать знание японского и пошутить, что платит жена, «потому что моя банковская карточка у неё, так спокойнее». А еще в Токио постепенно подтягиваются и натуральные винные бары тоже. И в них даже немало японского натурального (вообще вино в стране производят повсеместно, даже на северном острове).
Помимо Хиросимы, в которой побывали в прошлый раз, в эту поездку заехали в Нагасаки — где уже совсем ничего не напоминает о взрыве ядерной бомбы. Город как город: трамвайчики ездят, гудят на ветру суда да провода. Разве что в заливе стоят японские военные корабли, смотрят на тебя своим красным глазом.
Несколько часов на пароме из Нагасаки, и мы уже на острове Гото, где исторически много христиан. Раньше во времена сёгуната их массово казнили, распиная на крестах вдоль дорог. А сегодня на острове только множество христианских общин, вполне европейского вида церкви. Да женщина, которая увидев путников на станции парома, сразу же подбежала, показала на значок-ихтис и вежливо спросила: «Что я могу для вас сделать?»
Обожаю вайбы японских «островов современного искусства». Такой концепт набирает обороты (видимо, после популярности Наосимы, где я был ранее). Подход похожий: на острове возводят какой-нибудь объект, желательно из полированного бетона, ставят инсталляции, создают мини-музеи — и всё это притягивает струйками туристов-гайядзинов с усталыми детьми и лицами, рюкзаками и картами. А также местных любителей, которые приплывают на паромах стайками с друзьями, и вдоволь инстаграммятся.
Ощущается всё это очень мило, аккуратно, немноголюдно. Правда, вместе с этим заметен и главный японский изъян — желание и умение копировать западное, но непонимание основы. И в результате — перенос тела, но не души.
Токийские ночи созданы для страдающих от джетлага гайядзинов, возвращающихся заполночь мелких офисных сотрудников — сарариманов, для небольшого числа тусующей молодежи, для неустанных строителей и ремонтников. Для неоновых вывесок, шума трасс (кто и куда ездит по ним ночью), для пения цикад и мечт о прохладе. Сон нам только снится.
Впервые за пять поездок в Японии вышел из себя и даже поругался с женщиной, которая управляла автобусным движением через огромный мост (в Японии вообще много огромных мостов, по которым устаёшь ездить): она сперва заставила ждать полчаса по жаре, а после запретила брать в автобус складные велосипеды. Японская инфраструктура часто чрезмерна даже сама для себя. Как будто в стране строили (и строят) про запас.
Почему-то вспомнил, что хозяйка арендованной квартиры в последний момент поменяла жильё на соседнее (на той же площадке), чтобы в сданной нам изначально квартире встретиться с мужчиной и очень громко стонать, щекотя умы бессонных гайядзинов.
Все японские города, как счастливые и несчастливые семьи, похожи и отличаются друг от друга — часто одним и тем же. Но в каждом можно найти и кофейни, и бары, и закусочные в четыре утра, и китайских туристов, и подвипившие японские парочки, теряющие стыд и зонтики, и море и горы. А что нам еще нужно!
Лучшие онсэны — в Нюто и в районе Фукушимы. В Нюто зато особая вода, которую ни с чем не перепутаешь по цвету, вкусу и запаху. И плакаты, которые предостерегают от того, чтобы ходить по соседним лесным тропинкам, слишком опасно — вокруг много медведей. После почитал статистику за 2023 год: медведей и правда очень много, более 100 нападений за всё время, и большинство из них произошли на севере. Но как по мне, в Нюто самое опасное, что может быть — это молоко, которое прямо в бутылках бросают греться в горячие источники.
Источники в Нюто и правда были великолепными. Я попытался снять «домашнее порно» на 8-мм кинокамеру в частной купальне при свете луны, но вышло не очень.
Спустя много лет (уже почти десятилетий) знакомства с М. и В., я побывал уже у них дома — в престижном районе Токио, даже на третьем этаже стоял и смотрел на пролетающие самолеты. Никогда больше так не хотелось прийти тут домой и быть дома, даже со времен времени, когда мы с А. снимали крохотную квартирку на Кагуродзаке, и неделями подряд ходили в одни и те же бары, в места с раменом и в магазины, где кроме нас из иностранцев была только богом занесённая сюда пара из Сирии.
Страна, которая не старается меня интегрировать, переучить и сделать своим. Место, где я могу быть чужим и родным одновременно — потому что искренне разделяю принципы уважения и любования всем вокруг. Так было и так будет всегда.
Увидимся! Это точно.
Скоро будет 15 лет, как я регулярно летаю на самолетах. И большую часть этих перелетов я боялся, а еще сильнее боялся до. Я перечитал все списки авиапроисшествий и катастроф и, кажется, знаю их наизусть. Отлично помню это щемящее чувство тревоги, которое накрывает за день-два до полета. Смотришь на кошку и думаешь: «Ох, милая, увидимся ли мы с тобой снова?». Я порой так сильно боялся, что всерьез подумывал отменить полет (но, надо признать, мне ни разу не хватило духу сделать это). Все это, безусловно, отравляет приятные впечатления от путешествия.
Это очень обидно для человека с дипломом инженера, который в общем понимает, как устроен самолет и полет — то есть магический фатализм этого явления ко мне не прилипает. Я много лет работал в авиакомпании, летал на маломоторном самолете и вертолете, несколько раз «летал» на авиасимуляторе, в том числе на профессиональном. И все это не очень помогало. Было страшном жутко, а все «прививки» от аэрофобии на меня словно не действовали. Это так обидно, ведь я искренне люблю самолеты и авиацию, могу часами наблюдать за взлетами и посадками, если повезло снять жилье поблизости от аэропорта. Я хорошо различаю типа самолетов и ливрей, знаю техническое устройство лайнера на уровне крепкого авиалюбителя, всегда лезу в карман за телефоном, когда вижу лайнер в небе над собой — чтобы посмотреть, кто это и куда летит. У меня, блин, дома на подоконнике лежит титановая лопатка от самолётной турбины! Однажды я даже поплакал: казалось, что мне суждено любить авиацию только с земли.
Но потихонечку я сформировал набор советов самому себе, приемчиков и ритуалов, которые помогли справиться с аэрофобией. Сейчас мне иногда бывает волнительно, но жуткого, липкого ужаса, от которого хочется забыться во сне, зажмуриться — больше не бывало.
Мой психолог говорит, что аэрофобия не самом деле не связана с самолетами. Этот страх на самом деле связан с потерей контроля над ситуацией. Иными словами, если при входе в самолет вам хочется пойти не направо, в салон, а налево, в кабину пилотов — то это оно.
Есть несколько приемчиков вернуть себе чувство контроля. Оно, конечно, виртуальное, но работает не хуже.
Камера. В большинстве современных широкофюзеляжных самолетов есть одна или несколько камер, которые установлены на передней стойке шасси и на хвосте. Изображение с этих камер можно вывести на свой персональный экран в спинке кресла. Ребята, это просто вообще другое дело! С камерой взлеты и посадки стали совсем не страшными. Раньше казалось, что самолет куда-то шпилит в небо и крутится, или вот-вот свалится на деревья во время приближения к взлетной полосе. С камерой буквально видишь, что происходит. Я вообще стараюсь выбирать авиакомпании с камерами, поэтому чаще летаю «Эмирейтс», «Катар», «Туркиш Эйрлайнс». Жалко, что в лоукостерах и небольших укофюзеляжных самолетах такого нет…
Интернет. Аналогично с вай-фаем на борту, который становится просто обыденной фичей (через 10 лет он будет воообще везде, даже в лоукостерах). Просто открываете «Флайрадар», находите свой рейс и следите за ним на экране. Видите свою скорость и высоту, понимаете, почему и куда поворачиваете. А главное — видите десятки, сотни самолетов вокруг себя. Вообще в любой момент времени в небе находится в среднем более 40 000 самолетов. И все летят, всё в порядке. Ваш рейс — не какой-то особенный или страшный, а просто один из множества.
Окно. Ну и напоследок тут скажу, что стараюсь почаще смотреть в окно в страшные моменты (для меня это обычно взлет и посадка). Мог словно переключается из режима «Ааа, что происходит, сейчас крылья отвалятся» в режим «Ого ничего себе как необычно, какие дома и машины маленькие, а вон там мы жили, а тут на лодочке плавали». В целом стараюсь брать место у окна всегда, когда это возможно.
Тут все просто: я придумал себе несколько ритуалов, которые помогают успокоиться. Например, я трогаю лайнер рукой, когда сажусь в самолет, как бы благодарю его. Блин, это же просто круто — потрогать рукой сложнейшую машину, которая летит на тысячи километров чуть медленнее скорости звука, когда такое еще можно сделать! Еще я рассказываю про себя небольшой «счастливый» стишок.
Ритуалы правда работают, так уж устроена психика. Мы как бы «навешиваем» на слова, дела или вещи успех содеянного: много раз гладил рукой самолет, все было хорошо — и дальше важно трогать. Как там у Грибоедова: «Меня обманывать не трудно, я сам обманываться рад». Пофиг, что это милый самообман. Работает? Работает!
Прежде всего, я полюбил летать в хороших звукоизолирующих наушниках. В них и рев двигателя не мешает (например, поспать), и удобно слушать или смотреть.
Смотрю я обычно старые выпуски «Намедни» Парфенова, пересмотрел все уже по несколько раз (и все равно интересно). Подобрал их опытным путем: они «рваные», это такое попурри из событий, явлений — моему мозгу в полете нравится постоянно переключаться. Сериалы я не люблю вообще, а в фильмы провалиться трудно (а вывалиться из них легко, например во время турбулентности).
Кроме того, люблю слушать подкаты и аудиокурсы в «Арзамасе» и «Магистерии», особенно про литературу и культуру. В длинных многочасовых перелетах стараюсь посмотреть хотя бы один современный кассовый фильм, которые не смотрю обычно — тоже маленький ритуал.
Одним словом, если вы пробовали отвлечься на аудио или видео, и вам не зашло — попробуйте что-нибудь новое, необычно для себя. Может быть вам, как и мне, для полетов просто нужно что-то особенное.
А вот книги мне обычно не заходят, и я беру их в полет редко, обычно просто ради подстраховки.
Ну а еще всегда клево отвлечься на что-то. Было время, я гонял казуальные игры на самолете, тоже ок. Еще всегда стараюсь пообщаться с соседом, если он приятный и разговорчивый. Так я однажды проговорил весь полет с известным советским кинорежиссером Али Хамраевым, чьи фильмы посмотрел и полюбил после (особенно советую «Нежность»).
Мне кажется, что полезно потратить несколько часов и разобраться, как вообще устроен самолет и авиаперелет.
Вы узнаете, что самолет — это сложная система с многократным дублированием важных узлов, что самолет не упадет от турбулентности даже очень сильной. Разберетесь, почему из крыльев выдвигаются разные штуки и почему перед взлетом на «Эйрбасах» под полом словно лает псина. Поймете, почему самолет не падает, когда поворачивает и наклоняется, и как умные системы помогают летчикам не совершать ошибок.
От уверенного базового знания самолета и полета уйдет значительная часть страхов.
Еще правда классно полетать на «настоящем» авиасимуляторе: увидите, что там внутри и как выглядит взлет и посадка глазами пилота. Я даже пару раз сажал самолет лично (ох, хорошо что только на симуляторе). Может быть, на компьютерном тоже можно получить подобный эффект, но у меня не было опыта.
Я много лет занимаюсь с терапевтом, и мы конечно поднимали тему аэрофобии. Кроме понимания важности чувства контроля над ситуацией, узнал еще кое-что важное.
Страх полета возникает не сам по себе перед посадкой на борт. Это своего рода «тёмная энергия» (простите за глупое название метафоры), которая нужна психике для принятия решения — в случае аэрофобии это решение не лететь и не подвергать себя риску. Но так как не лететь я на самом деле не могу, потому что отказаться от путешествий сложно, а просто взять и отказаться от полета часто вообще невозможно — то она как бы уходит впустую, терзая меня. Иными словами, боящийся высоты человек может использовать свой страх для того, чтобы не лезть на башню или не прыгать с парашютом, а аэрофоб не может использовать свой страх, чтобы не лететь.
Я вообще в жизни видел только одного человека, который принципиально не летает вообще — это моя пожилая соседка. Но она уже полетала и много где побыла, и давно на пенсии: это усиливает её «темную энергию» достаточно, чтобы она сделала принципиальный выбор: не летать, никогда.
Психолог посоветовал мне опираться на «светлую энергию», которая подстегивает важность перелета. Например, я больше и чаще предвкушаю улочки Токио, горы Швейцарии или пляжи Шри-Ланки, думаю больше о встрече с дорогими мне людьми, активнее строю планы. Это помогает побороть «темную энергию, перебить её.
Этот совет может звучать слишком абстрактно или сложно, но вообще поговорить с терапевтом о страхе полета очень полезно. Аэрофобия — это всегда не про сами самолеты.
Сразу скажу, что не помогло мне — может помочь вам. Но тем не менее.
«Авиакурсы». Есть специальные курсы для аэрофобов, на которых бывшие пилоты рассказывают про полет и учатся справляться со страхом. Я пробовал пару разных, но было или скучно, или неубедительно.
Алкоголь и стимуляторы психики. Все-таки алкоголь — это депрессант, и понимаешь это уже в середине полета, когда веселье от опьянения сменяется тревогой. Кроме того, алкоголь вызывает дегидрацию, и от недостатка воды в организме сильнее устаешь. А вот стимуляторов психики все становится еще страннее и дольше, и поэтому — страшнее.
Списки авиапроисшествий. Кому как, но мне становится только страшнее. Тут чувство контроля не только возвращается, а наоборот, совсем пропадает: кажется, что лайнер может упасть от любого чиха (это, конечно, не так). От списков разве что одна польза: вы наглядно увидите, что самолеты летают все больше и все чаще, а разбиваются все реже. В последние годы это вообще единичные случаи — на миллионы полетов.
⌘ ⌘ ⌘
Эта заметка написана целиком в самолете из Женевы в Берлин. Чуть потрясло, но над горами всегда так. Чуть покрутились в зоне ожидания, но вокруг все крутились. Впереди еще сотни авиаперелетов десятками авиакомпаний, много путешествий и радости от них. А полет? Ну просто полет.
Аэрофобия? Remove Before Flight!
После того, как началась война, к нам в гости приехал наш друг Толик из Киева — мы прожили с ними несколько классных месяцев. После Толик нашел свой собственный дом и переехал — и в честь этого мы с ним сели в машину и отправились в большое автопутешествие, проехав всю Европу по кругу. А спустя год, когда Толик нашел новую страну и собирался переехать в США, мы повторили поездку, но малым кругом: в Италию и обратно.
За два месяца в дороге я в сумме отснял полсотни катушек плёнки и снял любительский 16-мм кинофильм. До фильма еще дойдут руки, а фотографии показать — самое время.
На самом деле я не знаю, почему до этого поста прошли руки почти ровно два года после первого путешествия, и почти год — со второго. Надо признать, что я в общем охладел к «путешественным» постам в блоге. Может быть, так случается с каждым человеком, который уже порядком поездил? А может блоги отмирают, и куда приятнее рассказывать о том, где был и что видел, в социальных сетях? Я не знаю.
Особенно обидно, что не делал заметки во время путешествий. Тысячи наблюдений, впечатлений, обрывков разговоров и откровений про самого себя и мир вокруг пропали без следов и навсегда. А может, никуда и не пропали, я не знаю. Может быть, дать воспоминаниям отстояться — это хорошая практика и способ очистить их (и себя) от наносного.
В Португалии, в Эрисейре — идеальная летняя погода в Европе, чем-то похожа на отличный летний день в Вологодской области: тепло, но не жарко. И сосны вокруг. И много-много очень сильного океана.
Женщина на фотографии ниже запечатлена во время урока сёрфинга. Спустя несколько секунд после того, как я сделал эту фотографию, её пришлось спасать — океан размотал её в пене, разбил доску о камни, а её саму, обессилившую и в слезах, за руки вытащили на берег неравнодушные люди. Прямо с места, где океан казался ей по колено.
Перемещение на дальние расстояния поездом или самолётом не помогают почувствовать пространство. А на машине — совсем другое дело. Я буквально просидел и просмотрел все тысячи километров вокруг себя. Оказывается, мир вокруг довольно большой, довольно пустой. Оказывается, даже по пути из скучной точки А в не менее скучную точку В оказывается множество мест, в которых хочется остановиться: на час или на год.
За поездку не раз гулял среди сгоревшего леса разного срока давности. Природа, конечно, быстро зализывает собственные проплешины: сперва они покрываются травой, а после в траве и кустах скрываются обугленные остовы деревьев и кусты, которые от температуры сгибаются дугой — никогда такого не видел. Только повсюду пахнет палёным — запах, кажется, уходит самым последним.
Трудно представить, что можно жить вот так в португальской Эрисейре, смотря на океан — за которым на тысячи километров вообще ничего нет до Нью-Йорка.
В Порту я оставил своё спокойное дыхание. Ну, город как город, конечно, но перепады высот утомили. Впрочем, я всё прощу за устрицы и паштельки за евро штука. Я старался тянуться за Т. и его здоровым питанием, поэтому в поездке редко употреблял не только алкоголь, но даже сахар. Съесть посыпанную пудрой паштельку в Порту в полночь спустя две недели глюкозной аскезы — незабываемое чувство. Казалось даже, что вместо пудры паштелька была посыпана перуанским кокаином.
Очень понравилось путешествовать по Испании. Оказалось, что она такая большая и разнообразная. Страна оливковых деревьев, красной почвы, вымерших от жары городков и красивых стариков. Хочу совершить когда-нибудь второе кругоиспанское путешествие.
За время путешествия я стал экспертом по диванам — поспал, наверное, на паре десятков. Просто когда ездите вдвоём (и вы — не пара геев), то одному приходится спать на диване в гостиной. Квартиры или дома с двумя спальнями казались ненужной роскошью, а кровать обычно отходила водителю — ему важно отдохнуть. Я не вожу, так что я сплю на диване. Не всегда удобно, но зато хорошие вечерние мысли и ночные сны. Утренних снов выдавалось мало.
В Альпах, конечно, хочется так и остаться (в хорошем смысле, конечно). Но от Альп (что во Франции, что в Швейцарии) ощущение какого-то замершего времени. Словно всё тут — ненастоящее, тут и так жить нельзя. Но на самом деле вот что уж точно переживёт любую, даже самую синюю изоленту.
В туристических местах и городах находиться всё труднее. Чем больше любишь людей, тем сложнее находится посреди их множества, еще и страдающего от скуки. Красивые дома не радуют, любоваться ими хочется только в одиночестве. С опытом туризм полностью сбросил свою шкуру, быть его частью уже совсем неинтересно.
Париж — это город красивых женщин, которые не носят верха (и смотрят в глаза), а также город продавцов книг, владельцемв маленьких кудрявых собак, автоматов в метро с безумным интерфейсом, суетливых полицейских, огромных пригородов, неторопливых обедов, мотороллеров с пыльной попоной, луи виттона, мусора и пустых автобусных остановок.
Видели, как женщина попала в неприятную аварию. Кровь. Человек подошел к пострадавшей и кричит: «Чего вы смотрите. Вы врачи? Нет? Вот и идите дальше».
Во время поездки в Баварии впервые искупался в проруби, а после спокойно дошёл пешком по снегу в юрту. Думал, что умру на следующеий день, но случилось только менее страшное — я оставил в юрте свои плавки. Были моими любимыми…
Было довольно сложно не потерять чувствительность. Когда каждый день вокруг — новое, то всё словно перестаёт быть новым. Словно кто-то постоянно обновляет вокруг главную страницу. В какой-то момент дороги, города и языки размываются в бесконечную ленту инстаграмма. Еще предстоит найти способ стабильно жить и радоваться каждому дню в таких длинных поездках. Но я всё равно ни о чём не жалею.
Путешествуя на машине, ощущаешь мир большим, живым, кипучим. Мы, люди, покрыли планету паутиной нашей деятельности, все поделили и освоили. И теперь сидим в этом мире, красивая старея и ища смысл жизни.
В Бордо попали в сильную жару — было выше 42°, я никогда не бывал в таком жарком климате. Мы ехали на машине по полям и виноградникам, а я сидел под кондиционером в своей чёрной водолазке и думал: «Что будет, если машина просто сломается? Мы тогда однозначно погибнем. По крайней мере, я».
Впервые прямо полюбил океан. Нигде раньше не встречал такой силы, в Шри-Ланке, Таиланде и Японии он слово лежит на дне под седитативными веществами. А португальский океан с радостью слижет плоть с костей, если ему дать волю. Сёрфинг в Эрисейре измучил меня так, что весь следующий день я просто пролежал в палатке. Казалось, даже соль въелась в губы, я натурально ощущал её несколько дней после.
В путешествии особенно ценишь минуты контролируемых приключений или элемент неожиданности. К примеру, было странно приехать в захудалый испанский городишко посреди пустыни — и обнаружить, что все жители и все посетители единственного кафе-паба — это британцы. Что они делают тут? А что тут делаем мы? К счастью, таких приключений и впечатлений были десятки и сотни. К несчастью, я вряд ли вспомню или расскажу, разве что только случайно.
Мир большой, а я — маленький. Приятно было пройти на круглых резиновых ногах важную его часть, много удивляться и немало повзрослеть.
«В какой раз вы на Шри-Ланке? В пятый? Да вы чего вообще, что вы тут нашли? Ну это да, природа у нас красивая. Но в общем пока живешь тут, не особо замечаешь. Вы в Германии вашу природу поди-ка тоже не замечаете…
Давай я лучше тебя научу жевать кат. У нас вообще считается, что кат принесла в зубах морская змея, так что мы верхнюю и нижнюю части листа отрываем, ну вроде как там яд. А потом сюда кладешь вот это. Вот это выдавливаешь. Ну, и жуёшь. Бодрит? Ну вот, бодрит. Это в общем старые люди жуют, молодежь какой-то порошок нюхает, страшно это всё»
«Нет, у нас нет такой штуки, как пенсия. Точнее, пенсию платят государственным служащим. А так о тебе твои дети заботятся, если есть. А если нет — ну, сам крутись. Иногда можно в своём районе заявить, мол, всё, нету сил, помогите чем сможете. И тогда местный какой-то совет будет давать денег чуть-чуть, но это, в общем, типа медленное увядание. Если помягче сказать…»
«Ну да, я учусь на орнитолога. Учусь на бесплатном, точнее, в долларах около двухста надо платить в год. Хочется какое-то другое образование получить, что-то посерьёзней. Например, бизнес-менеджмент.
И если бы прямо в клёвом вузе, в Коломбо есть филиалы западных вузов, но это около двадцати тысяч долларов за три года. А зарплата у нас — двести баксов в месяц, ну ты сам понимаешь».
«Вообще кошек у нас любят, но они сами живут».
«Ланкийцы считают, что еда должна быть свежая. Вот если рис остался там или ещё чего, они животным отдают. Иначе всё, мертвая еда, нельзя есть такую, вредно. А вообще они пытаются хоть как-то себя оградить от этого нашего влияния, от сёрфинга, вай-фая, вот кафешек этих, хотят уберечься.
Что мы тут скажем, ну как уж есть. Мы тут — гости…»
«Жарко тебе? Парень, ты это, на помирай тут, на горе у нас, хорошо? Воды надо? Да фоткай сколько хочешь. Искусали пиявки тебя? Ну хорошо, хорошо. Жарко сегодня…»
«А вот это — ваниль. Это лиана. Чертовка, её надо вручную опылять, и растёт она прямо в джунглях. Вот этот мужик не просто так тут ходит, он её стережёт. Ну а вообще в последнее время ванильных ребят тут поприжали, мадагаскарцы! У них она как-то хорошо растет, лучше чем тут. А вообще на ванили по семьсот баксов за кило стручков можно заработать.
Считай, три месячных зарплаты. Но опыли-ка попробуй, только каждый третий куст что-то даёт…»
«Пиявок сухопутных — как чертей. Впрочем, у нас нет чертей. Кстати, тут раньше куча британских полковников жила, и каждый по книжке написал. Ну, типа „Три года в Цейлоне“ или „Семь лет чудес в Канди“. Так вот, один писал, что британские овцы отказывались выходить на пастбища, настолько их эти пиявки задолбали.
Ну а меня не очень задолбали, ничего страшного. Я же не овца из Британии»
«Про маски слышал? У нас есть даже маска для актёра, который типа по сюжету диареей страдает. Видимо, древние и в этом что-то понимали…»
«У нас вообще тут культ образования. Ну а что поделаешь ещё, если пенсии нет, сам подумай. Видел вдоль дорог вывески с репетиторами. Ну вот, учиться надо».
«Я не верю, что тамилы снова воевать начнут. Это они из Лондона такие смелые грозить нам. Не думаю, что хоть один человек из Лондона приедет снова по джунглям ползать».
«И ты прямо ещё приедешь? Да что тут такого-то?»
А я приеду. Снято на разные плёнки на Fujifilm GA 645Zi, проявлено в Film Speed Lab в Берлине, отсканировано дома — с любовью, уважением и предчувствием грядущего возвращения.
